Когда пропадают дедушки (СИ) - Страница 27

— Быстро обувайся и выходи — вошедший мужчина кинул Лоре сапоги, те которые она забыла вчера в палатке лекаря.

Лоре обулась, причесала взлохмаченные, но все еще короткие волосы рукой и вышла наружу.

— Иди за мной, — грубо бросил ей ее утренний кошмар и пошел куда‑то в сторону.

Лоре последовала за ним. Мужчина шел быстро, не оглядываясь, но Лоре откуда‑то знала, что если она замедлит шаг или свернет с дороги, то он немедленно ее схватит. Быть схваченной ей не хотелось, помнилось вчерашнее путешествие, когда ее всю время тащили за шкирку, и поэтому Лоре почти бежала следом за своим провожатым, как послушная девочка. О том, что быть послушной надо было раньше и оставаться дома в ожидании дедушки, она думать не успевала. Однако спустя какое‑то время Лоре начала задумываться о том, что было бы совсем не плохо, если бы и сегодня ее тащили за шкирку, тогда ей бы не пришлось бежать, но прежде чем она решилась замедлить шаг или взбунтоваться как‑нибудь еще, ее провожатый резко остановился, и хотя она успела замедлить ход, все же уткнулась носом в его широкую спину, а потому не сразу заметила оседланных лошадей и еще троих мужчин рядом с ними.

— Все готово? — резко спросил ее провожатый.

— Да, — подтвердил один из трех.

— Тогда едим, — и он одним движением вскочил на коня. Кто‑то грубо подхватил Лоре подмышки и усадил ее на коня сзади.

— Держись за ремень, если не хочешь свалиться и быть затоптанной — бросил ее провожатый через плечо.

И Лоре судорожно схватилась за его ремень двумя руками и на всякий случай уткнулась в его спину лбом. Трое других мужчин тоже вскочили на коней и они тронулись в путь. Если бы Лоре не держалась за чужой ремень, она бы уже точно лежала на земле и может быть была бы даже затоптана несущимися лошадьми. И мысль о том, что она едет неизвестно куда в сопровождении людей, которые совсем о ней не волнуются и не заботятся, так сильно испугала и задела Лоре, что она бы, наверное, расплакалась от обиды, если бы в ее теле было достаточно влаги для слез.

Фил, который наблюдал за всем этим с верхушки одной из палаток, медленно взлетел, как только всадники тронулись с места, и, громким уханьем предупредив гнома, полетел следом. Всю ночь они думали с Оксиданом о том, как помочь Лоре. То, что ей требовалось помощь, ясно было даже Коше, молчаливо затаившемуся рядом с ними под одной из обозных телег. Фил, полночи кружившийся над палаткой, в которую увели Лоре, пришел к печальному выводу, что бежать из нее невозможно, слишком много людей ходило вокруг. Поэтому лежа на холодной земле, они думали о том, как спасти Лоре, вернее, где ее спасать: в пути или же там, куда ее привезут? Было понятно, что повезут ее верхом на лошади или на телеге, как это делали обычно, но оставался вопрос: куда ее повезут? Впрочем, был еще один вопрос: зачем? но на него по обоюдному согласию решено было не тратить время, во всяком случае, пока. Поэтому после долгих раздумий, сомнений и совещаний, гном и филин порешили, что Фил будет следить за Лоре и показывать гному направление движения, а Оксидан достанет где‑нибудь лошадь (потому что своровать телегу было совсем трудно) и будет ехать следом. А там видно будет. После этого Фил вернулся к палатке, в которой безмятежно спала Лоре и стал караулить. А Оксидан, занимавшийся подрывной деятельностью всего один раз в свой жизни (вел подкоп к зданию тюрьмы) приступил к поискам лошади. Коша, как очень послушная собака, семенил с ним рядом. Впрочем, как можно догадаться, им не пришлось слишком долго искать лошадь, в обозе их было полно, и поэтому, где ползком, где короткими перебежками, но Коша и Оксидан добрались до края обоза (где, по мнению гнома, забирать лошадь было безопаснее и легче всего, вот такая гномья логика!) и, отвязав приглянувшуюся им лошадь, стали возвращаться назад, туда, где паслись привязанные на ночь офицерские кони (и где, опять‑таки, по мнению гнома, легче было затеряться вместе с лошадью). Караульные, не обращали на Оксидана внимания, тем более что он вел лошадь назад в лагерь, а не из него, а Коша, чтобы не привлекать к себе внимания, послушно полз в обход. О том, что такое поведение совсем не похоже на капризного и вспыльчивого дракона, Оксидан, сосредоточенный на том, чтобы не попасться самому и помочь Лоре, не думал. Впрочем, вряд ли было что‑то удивительное в том, что Коша расстроился из‑за исчезновения кормящей знакомой, единственной способной выслушивать все его жалобы и капризы, вечно выражавшиеся в двух словах: хочу — не хочу. А, добравшись до места назначения, Оксидан и вовсе озаботился, наступающий рассвет уже смягчил черный цвет неба, и поэтому гном усадил (вернее сказать свалил сверху) Кошу на лошадь, сел сам и стал ждать сигнала.

Поэтому ранним утром лагерь покинуло не четыре всадника, а пять, и беспечные, а может уставшие под утро караульные, решили, что пятый всадник просто отстал и теперь торопиться догнать своих товарищей. Кому охота присматриваться на рассвете к различным странностям.

Сколько длилась эта дорога Лоре не знала. Сначала движимая любопытством она с интересом осматривала окрестности, но так как окрестности почти не менялись (да и как им меняться в пути), а ехать было неудобно и тяжело, то вскоре Лоре впала в некое подобие сна, на половину состоявшее из обморока, на половину из глухого шума в голове. И в таком состоянии она и провела почти весь путь, который только еще сильнее убедил ее в том, что верховая езда преступление не только против лошади, но и против человека. Очнулась она, только когда ее сняли с лошади и поставили на ноги, которые тут же подкосились (затекли от долгой дороги) и Лоре уселась на землю. Все ее тело болело, ноги противно кусало, голова немного кружилась, и было немного страшно. Чтобы справиться со страхом Лоре стала оглядываться по сторонам, и с удивлением поняла, что где‑то когда‑то уже видела возвышающееся перед ней черное здание, в тени которого она и сидела. Лоре еще какое‑то время рассматривала круглую башню, пытаясь вспомнить, но рука, снова схватившая ее за шкирку и потащившая в сторону видневшейся в этом башне двери, сбила ее с мысли. И только когда ее кинули на деревянную скамью, оставив на какое‑то время одну, Лоре вспомнила: